Схимник - Страница 20

– Так Платон был буддистом?! – я ушам своим не верил.

– Ну, в каком-то смысле – да. Он знал ту же истину, – ответил Сергей Константинович. – Только вот мы не послушали Платона. Мы поверили Аристотелю, который был слишком далек от Небесного Свода. И вот посмотри теперь на западный мир, во что он превратился. Все опять встало с ног на голову. Мы не видим главного, растрачиваем свою жизнь на бессмысленные занятия, тратим общую для всех нас энергию Света. И я думаю, это плохо кончится.

Старик замолчал и помрачнел. Потом он обнял Ользе и нежно поцеловал ее.

– Но мой народ верит, – продолжила Ользе, – что где-то на земле скрыты Заветы. Имя им – священная Шамбала. Они откроются Гэсэру – великому воину, который будет слышать голоса и сможет собрать подле себя всех, чьи души соприкасались с Нирваной. Это будет великая война Света против сил Тьмы. Лучшие души объединятся и укажут остальным Путь.

В своей прошлой жизни Гэсэр сказал: «У Меня много сокровищ, но Я дам их Моему народу лишь в назначенный срок. Когда воинство Северной Шамбалы принесет с собой силы спасения, тогда открою Я горные тайники. Все разделят Мои сокровища поровну и будут жить в справедливости. Золото Мое было развеяно ветрами, но люди Северной Шамбалы придут собирать Мое Имущество. Тогда заготовит Мой народ мешки для богатства, и каждому дам справедливую долю. Можно найти песок золотой, можно найти драгоценные камни, но истинное богатство придет лишь с людьми Северной Шамбалы, когда придет время послать их». Так заповедано.

Перед последней схваткой с силами Тьмы белый Гэсэр появится из небытия и войдет в храм с багряным агнцем на своих руках. Тридцать три светильника загорятся, когда он скажет: «Кто здесь живой?!»

Я слушал эту женщину и не верил своим ушам. На новый лад, неизвестными мне прежде словами она рассказывала о том, о чем рассказывал мне и Лама, и все, с кем я разговаривал в день моего отъезда. И как в этой семье сошлись Восток с Западом, так и мне предстояло сейчас совершить тот же шаг.

Теперь я снова ощущал биение своего сердца, но иное, не то, что прежде. Я вдруг почувствовал на себе огромную ответственность, ту, о которой меня предупреждали перед отъездом. Жар обдал меня изнутри, дыхание прервалось, огненный румянец появился на щеках…

В коридоре послышался шум, и дверь нашего купе с грохотом отворилась.

Данила замолчал. Тени двигались по его лицу. Казалось, ему нужны были силы, чтобы продолжить рассказ. Повисла долгая тяжелая пауза.

Я понимал, что сопротивление сил Тьмы сейчас станет больше, ведь пункт назначения близок. Но Тьма не приходит в этот мир ужасным чудовищем. Она играет на слабостях и желаниях человека. И в этом ее сила – в этом наша слабость…

На пороге нашего купе стояло несколько человек в штатском.

– Ваши документы! – скомандовал пухлый, лысоватый субъект.

Старики засуетились в поисках своих паспортов.

– А кто вы такие? – спросил я.

– Федеральная служба. Документы предъявите. – Язвительный тон этого субъекта не предполагал возражений:

Что такое «Федеральная служба», мне было неизвестно, но хотелось уже поскорее отвязаться от этгих наглых, непрошеных гостей. Я достал свой паспорт.

Человек посмотрел мой паспорт, кивнул трем другим, которые стояли в коридоре, и обратился ко мне;

– Я вынужден вас задержать. Пройдемте!

– Да никуда я не пойду! С чего?! Почему я должен куда-то идти?!

Впрочем, моих возражений никто не слушал. Меня мгновенно схватили, заломили руки и волоком протащили по коридору в тамбур. Последовала экстренная остановка поезда. Проводник открыл двери, и я оказался под проливным дождем. Через минуту подъехала машина, меня загрузили в нее, как мешок с цементом и, дав газу, повезли по разбитой дороге в неизвестном направлении:

Я пытался кричать и сопротивляться. В ответ на это меня сначала одели в наручники, а потом и вовсе огрели чем-то по голове. Очнулся я еще в машине, голова отчаянно гудела, в затылке – ноющая боль.

Я был уверен, что это какая-то ошибка. Очень скоро все выяснится, и меня отпустят. Еще извиняться будут…

Машина остановилась у приземистого здания, табличку на входе я разглядеть не успел. Меня втащили внутрь. Несколько поворотов по коридору, металлическая дверь, холодный пол и лязгнувший звук замка. Огляделся – длинное, узкое помещение, зарешеченное окно, стол с довоенной еще электрической лампой и два стула. Я выругался.

Через полчаса от отчаяния я стал со всей силы колотить в дверь, но без эффекта. Руки по-прежнему сковывали наручники. Меня тошнило, бил озноб. Было холодно. Потом я, наконец, уснул, сжавшись калачиком в углу комнаты. Сон был тревожным. Мне снилось, что я связан по рукам и ногам. Мое тело то поднимали на дыбу, то подвешивали вверх ногами, то бросали на морское дно…

Я проснулся в поту от звука открывающейся двери. В помещение вошел худощавый самоуверенный человечек в сером костюме. Он сел на стул и посмотрел на меня, лежащего в углу, как на заморскую диковинку.

– Как спалось, Данила? – спросил он лилейным голосом.

– Отвратительно, – прохрипел я.

– О, дружок, это далеко не самое худшее! Скажи спасибо, что не в общей камере с уголовниками, – он расхохотался отвратительным мелким смехом. – Мы вообще можем с тобой по-разному поступить. Будешь паинькой, и мы будем к тебе хорошо относиться. А будешь ваньку валять, тогда извини…

– Да что вам от меня надо?! – я был вне себя от гнева, чувствуя свое полное бессилие.

– Ты пойми, добрый молодец, это. не нам от тебя надо, это тебе от нас надо, – улыбнулся незнакомец.